Эмпириомонизм - Страница 143

143

Я остановился на всем этом отнюдь не для того, чтобы критиковать те или иные социальные отношения, а только для того, чтобы иллюстрировать относительность понятия «класса» и необходимость целого ряда определенных условий для перехода от простого разделения организаторских и исполнительских функций до классового разграничения. Судьба буржуазных женщин — самый близкий для нашего времени случай неполного развития в этом направлении; отсюда и своеобразный характер буржуазного женского движения наших времен, движения, во многом напоминающего классовое, но не классового.

VI

Другой пример разграничения организаторской и исполнительской функций без классового разъединения, пример также очень важный для наших целей, — это отношения «идеологов» и «массы».

Специально анализировать эти отношения здесь не приходится. Организаторская функция идеолога, кто бы он ни был — литератор, философ, религиозный учитель, политический вождь, — не может подлежать сомнению в том же самом смысле, в каком идеология есть всегда область организующих приспособлений. Идеолог «организует» жизненные отношения и опыт людей, создавая «формы» для того и другого и путем общения делая эти формы «социальными». Степень широты и значения этой работы может быть очень различна, от эфемерной и ничтожной роли какого-нибудь мелкого поэтического произведения, систематизирующего некоторое количество впечатлений, переживаемых немногими людьми, до всесветной преобразовательной деятельности великого религиозного реформатора. Но самый способ организующей работы в существенных чертах один и тот же, значительно отличающийся от обычного, который сводится к «распоряжениям» и «приказаниям», требующим «подчинения». Здесь перед нами такой тип организующего процесса, который делает роль идеолога как бы промежуточным звеном между ролью обычного персонального организатора и безличных идеологических форм. Идеолог лично вырабатывает организующие формы, но они не прямо и непосредственно организуют жизнь и опыт людей (как это делают «распоряжения», «приказания» и т. п.), а только пройдя через социальный подбор и приобретя в нем характер безличных норм и идей, подобных нормам и идеям, выработанным стихийно. Например, религиозный учитель предлагает массам такую-то религиозную доктрину; но доктрина эта только тогда станет реально организующей формой для опыта и деятельности этих масс, когда она будет усвоена ими как «истина», т. е. примет безличную форму социально-сложившейся познавательной системы. Начальнику «повинуются» потому, что он начальник, т. е. организатор; учению идеолога следуют не потому, что он идеолог, а потому, что его учение «истинно»; и сам он может, благодаря этой истинности, т. е. социальной приспособленности его учения, стать «вождем», т. е. организатором, которому подчиняются уже непосредственно и слепо; но именно постольку он уже тогда не просто идеолог, а «вождь», «царь», «воплотившийся бог», вообще представитель власти.

Существуют, конечно, всевозможные переходные формы между чистым «идеологом» и непосредственно практическим «организатором», действующим силою власти. Типическим совмещением этих форм является «законодатель»; ближе к типу собственно «идеолога» стоит партийный политический вождь, ближе к противоположному типу — высшие представители всякой восходящей цепи организаторов, обладающие властью в тех или иных пределах создавать «нормы», обязательные не только для данного момента, но и на будущее.

Нам, однако, сейчас не важны частности, особенности, переходные формы этих типов; для нас существен только вопрос о том, может ли отношение «идеологов» к «массам» стать классовым разграничением, и если нет, то почему. Теперь для нас должно быть ясно, что, поскольку «идеологи» остаются идеологами, такое превращение невозможно: «идеолог» создает организующие формы для трудового опыта «масс», но эти формы приобретают жизненное значение лишь постольку, поскольку они оказываются и становятся на самом деле «идеологией» этих масс, т. е. выражают их действительный опыт, действительные стремления. Таким образом, «идеолог» выполняет свою роль лишь при условии коренного совпадения его опыта и тенденций развития с опытом и тенденциями развития тех масс, которым он служит. Следовательно, существенное различие направлений социального подбора в среде «идеологов» и в среде их «масс» невозможно.

Конечно, при известных условиях и из «идеологов» может создаться организаторский класс, но только это уже не будет класс идеологов тех масс, над которыми он будет господствовать.

Изложенного, я думаю, достаточно для выяснения самого понятия «классовых различий». Излишне, я полагаю, останавливаться на частных соотношениях «классов» и «социальных групп», например на «социально-групповом» делении какого-нибудь организаторского класса, возникающем на специализации организаторов, или на «классовом» делении какой-нибудь социальной группы, возникающем из обособления в ней «организаторов» и «исполнителей». Мы перейдем поэтому к существенно важному для нас вопросу о смене классов, об их социальной судьбе, о тенденциях развития и об условиях деградации классовых общественных систем.

VII

Для упрощения вопроса представим себе общество, состоящее всего из двух классов, господствующего и подчиненного. Вопрос о самой форме господства мы оставим пока в стороне — рабовладельцы и рабы, или феодалы и их крестьяне, или капиталисты и пролетарии… Пусть весь или почти весь непосредственно технический процесс выполняется классом подчиненным; господствующий класс также строго специализировался на организаторской функции в обществе. Рассмотрим, как должно тогда совершаться развитие обоих классов.

143